…, «Стыдно, и горько, и больно было ей» (Тургенев, «Дворянское гнездо»); ср. Мне стыдно за вас, «Мне стыдно ваших поздравлений, мне страшно ваших гордых слов» (В. Брюсов); «Не стыдно ли тебе так долго му­чить меня пустым, жестоким ожиданьем?» (Пушкин, «Русалка»). Ср.: Как те­бе людей не стыдно ?

Поминутно места надо,

И могилы меж собой,

Как испуганное стадо,

  Жмутся тесной чередой!

                                                                                              (Пушкин, «Пир во время чумы»)

         Иную месть родной стране,

Иную славу надо мне.

                                                                                               (Лермонтов, «Измаил-Бей»)

Не нужно золота ему,

             Когда простой продукт имеет.

                                                                                                (Пушкин, «Евгений Онегин»)

Полно вам меня казнить,

                  Хоть казнь я заслужил, быть может.

                                                                                                  (Пушкин, «Каменный гость»)

 

Ср.: Будет тебе болтать;, ср. устар. надобно: «Не надобно благодеяний, когда они даются с презрением и с целью задушить ими облагодетельство­ванных» (Герцен, «Дневник»).

Некоторые слова этой группы приобретают даже способность управлять винительным падежом прямого объекта. Например: Мне нужно метр шелку (разг.); «Им нужно дрова и свечи» (Лесков, «Смех и горе»); тропинку еле за­метно; с горы было видно весь город; слышно крик петуха; надо веревку (разг.); жаль, жалко кого-нибудь; ср.: «Скучно мне да жалко сторону род­ную» (Н. Огарев); больно руку (разг.); «Как ноги больно,— тоскливо думала она» (Вересаев, «Два конца»); «В комнату вползла бабушка и... тихо, по-дет­ски жалобно, сказала: «Рученьки мои, рученьки больно» (Горький, «Детство»); «А то не нужно ли вам кофейник? — обратился он к есаулу» (Л. Толстой, «Война и мир») и другие подобные.

Невозможность отождествлять эти безлично-предикативные слова с фор­мами среднего рода прилагательного иногда подчеркивается различием уда­рений;   ср.:   больно   и   больно;   вольно   и   вольно;   полно   и   полно   и   т.п.

 

*Ср. замечание А. М. Пешковского по поводу таких слов: «Некоторые из них бесфор­менны и не относятся и по значению ни к какой части речи (нельзя, жаль), а неко­торые, примыкающие внешне по своему окончанию -о и по основе к наречиям и кратким при­лагательным среднего рода (можно, должно, стыдно, больно), не совпадают по значению ни с теми, ни с другими»²⁴.

Категория состояния                                                                                                                                                                                        338

 

§ 6. Вопрос об отношении безлично-предикативных слов

к краткой форме прилагательных среднего рода

 

Положение тех безлично-предикативных слов, которые омонимичны с на­речиями или с краткими формами имен прилагательных, гораздо более спор­но, сложно, а иногда и двусмысленно. В этих группах слов границы между разными синтаксическими функциями иногда представляются расплывчатыми, нечеткими. В этой области открываются интересные и разнообразные виды взаимодействий между категориями наречий, имен прилагательных, глаголов и категорией состояния. Безлично-предикативные слова на -о в абсолютном употреблении, т. е. независимо от сочетания с инфинитивом, не возбуждают сильных сомнений. В предложении В поле было ветрено слово ветрено нельзя признать краткой формой имени прилагательного. Ведь тут нет и намека на формы согласования. Трудно тут рассматривать слово ветрено и как наречие. К чему бы относилось такое наречие? Здесь нет ни глагола, ни имени прила­гательного. Ср.: На душе тоскливо; «Было душно от жгучего света»; «Мне грустно и легко» и т. п.

Но в предикативных формах на -с, омонимичных с краткими формами имен прилагательных и сочетающихся с инфинитивом, многие из современных грамматистов склонны видеть средний род имени прилагатель­ного. Ср., например, у Достоевского в «Бесах»: «Я согласен совершенно, что либерально и красноречиво болтать чрезвычайно приятно, а действовать — немного кусается» (слова Верховенского). В этих конструкциях инфинитиву невольно грамматиками присваивается значение подлежащего при предика­тивном слове на -о. Например:

Теперь уж мне влюбиться трудно,

 Вздыхать неловко и смешно,

 Надежде верить безрассудно,

 Мужей обманывать грешно.

                                                                        (Пушкин)

 

«Любовь он презирал — на словах... а внутренно чувствовал сам, что трудно и хлопотно заставить полюбить себя» (Тургенев); «Весьма легко и просто прикидываться равнодушным, молчаливым гордецом» (Тургенев, «Бретер»); «По-моему, и участвовать в дуэли, и присутствовать на ней, хотя бы в качестве врача, просто безнравственно» (Чехов, «Три сестры»); «Снег на прощанье с землей переливал такими алмазами, что больно было глядеть» (Чехов, «Кошмар»); «Шутить либерализмом было опасно» (Герцен, «Былое и думы»).

Прежде чем объяснять употребление и значение предикативных форм на -о в сочетаниях с инфинитивом, очень поучительно проследить колебания в этом вопросе и сомнения проф. А. М. Пешковского, который настойчиво и в разное время возвращался к анализу этих конструкций²⁵.

А. М. Пешковский думал, что в разговорной речи преобладают в этом безлично-сказуемостном употреблении наречия, а в книжной — формы крат­ких прилагательных среднего рода. «При инфинитиве,—писал он,—вероят­ность безлично-наречного толкования всегда повышается, так как огромное большинство инфинитивных сочетаний носит живой, разговорный характер {Вам легко говорить! Как тут весело работать! и т. д.), и о среднем роде прилагательного тут думать не приходится. Но и тут есть чисто книжные со­четания, вроде Человеку свойственно ошибаться, где форма на -о явно не наречна... (так как нет наречия свойственно)... Вообще чем живее фраза, тем

Категория  состояния                                                                                                                                                                                                                       339

 

форма на -о ближе к наречию, чем литературнее,- тем ближе к среднему ро­ду прилагательного»*.

Но искусственность и ошибочность этого субъективно-стилистического объяснения очевидна. Наречие в современном языке настолько отлично по своим грамматическим функциям от среднего рода имени прилагательного, что смешать их синтаксическое употребление нельзя. Тем более трудно пред­полагать, чтобы в совершенно одинаковых синтаксических условиях фигури­ровало, в зависимости от степени разговорности, то наречие, то согласуемое прилагательное **. Можно лишь допустить скрещение категорий наречия и имени прилагательного в какой-то новой грамматической категории. Впро­чем, и сам А. М. Пешковский тут же себе противоречит, признавая, что «сре­ди этих форм в языке есть несколько образований на -о, как раз самых употребительных, которые не могут быть ни прилагательными, ни обычными наречиями», например: можно, должно, нужно (ср.: нельзя, надо, жаль и т. п) Ср. также: совестно, стыдно, боязно и другие подобные. Все эти слова также сочетаются с инфинитивом. Да и в других случаях, по словам А. М. Пешковского, «всегда есть разница в значении этой формы на -о по сравнению с наречиями и краткими формами имен прилагательных». А. М. Пешковскому, особенно после указаний Л. В. Щербы на категорию состояния, ста­ло казаться более вероятным, что «мы имеем здесь особую грамматическую категорию».

С течением времени, все больше и больше проникаясь этой идеей, А. М. Пешковский тем не менее все свое лингвистическое остроумие направляет на доказательство того, что эти сказуемостные формы на -о, за очень немного­численными исключениями, являются не краткими формами имени прилага­тельного, а наречиями (как будто бы от приложения к ним этого грамматиче­ского ярлыка вопрос становится яснее). А. М. Пешковский исходил из аксиомы, что «особой формы с потерей согласования наподобие безличных глаголов у прилагательных нет» ²⁹. Отсюда вытекало, что несогласуемую форму на -о,- например холодно в предложениях: Мне было холодно в летнем пальто; Сегодня очень холодно; Холодно идти против ветра — никак нельзя относить к категории прилагательных (ср. совсем иное значение краткой формы прилагательного в предложении Все общество было.очень холодно со мною). Ср. в разговорной речи: Дожидаться трамвая было очень холодно; Слушать выговор было очень стыдно; Совестно тебе не верить мне и т. п. Од­нако и при таком подходе, по мнению А. М. Пешковского, останется в сторо­не ряд предикативных безличных форм на -о, вызывающих мысль о «прилага-тельности». Ведь есть «определенная грань между рассматриваемым типом

 

 

* Объяснение конструкций типа кататься весело, весело кататься в «Синтаксисе» акад. А А. Шахматова не очень убедительно, так как слишком психологистично. Не признавая ка­таться подлежащим, А. А. Шахматов все же думает, что здесь «господствующим представле­нием является представление об активном признаке, о действии, движении, зависимым - пред­ставление об его осуществлении, о результате действия, его обнаружении или воооще представление о состоянии»^. Поэтому А. А. Шахматов рассматривает эти конструкции среди
двусоставных предложений, не входя ближе в рассмотрение функции самих форм на -о в этих сочетаниях. Ср. также рассуждения Л. А. Булаховского по поводу этих конструкции в «Курсе русского литературного языка»²⁷..          .       „

** Ср в «Русском синтаксисе» наивно-психологическое, опирающееся на личный субъек­тивный вкус объяснение: «Тут все сводится к ассоциациям данного предложения с той или другой формой сочетания. Такие предложения, как бесчестно было так поступать-со мной, глу- _в по было бы не воспользоваться случаем, интересно было бы знать... полезно отметить, и т. д., а тем более такие, как так поступать - бесчестно, не воспользоваться случаем было бы глупо, гутть полезно и т. д. (с инфинитивом перед предикативным сочетанием), всегда колеблются между безличным и личным смыслом,.смотря по тому, ассоциируем мы их в момент произнесе­ния с типом мне холодно кататься, мне больно прикоснуться и т. д. или с типом твое поведение бесчестно, такой поступок был бы глуп, моцион полезен и т. д. Определенного «рецепта» разли­чения здесь дать нельзя, так как каждое сочетание глубоко индивидуально...»²⁸

 

Категория состояния                                                                                                                                                                340

 

безличности и такими н е п о л н ы м и л и ч н ы м и предложениями, как было известно, было очевидно, ясно (не о погоде, конечно), достоверно, несомненно, понятно, уместно, свойственно, прилично, полезно, здорово, подло, честно, дур­но (не о тошноте, конечно), умно, глупо и т.д.»³⁰*. По отношению к тем из этих форм, которые употребительны в разговорной речи, А. М. Пешковский находит кое-какую лазейку в область наречия: «Возможно, что формы крат­кого прилагательного среднего рода уже и нет в литературно-разговорном языке и только неверно направленная грамматическая рефлексия мешает нам видеть это. А если так, то в разговорном, по крайней мере, языке все эти предложения безличны. Правда, на это можно возразить, что... в предложе­ниях типа гулять полезно инфинитив может быть заместителем подлежаще­го... Но дело в том, что инфинитив вообще очень плохая замена для подлежа­щего — он слишком характерен и слишком глаголен для этого, и эту роль можно признавать за ним только по нужде, только тогда, когда окружающие формы непререкаемо указывают на личный характер предложения...»^32. Таким путем А. М. Пешковскому удается установить безличность или оттенок без­личности для подавляющего большинства предикативных форм на -о и, сле­довательно, вывести их за границы категории имен прилагательных. Но А. М. Пешковский тут же спешит направить все безличные слова типа бе­счестно, полезно, вредно и т. п. на склад наречий, как будто категория безлич­ности, соотносительная с категорией лица, в наречиях присутствует в большей степени, чем в именах прилагательных. Все же представляется очень ценной аргументация А. М. Пешковского в защиту того положения, что эта группа безлично-предикативных слов на -о относится к какой-то другой категории, а не к именам прилагательным. Правда, А. М. Пешковскому так и не удалось преодолеть свою нерешительность в этом вопросе. Как типичный эклектик, он считал наиболее безопасным и осторожным часть предикативных форм на -о (хотя бы очень небольшую) оставить на долю имени прилагательного, ото­ждествив их с краткими формами (например: известно, что...; человеку свой­ственно ошибаться). «В тех же случаях,— писал проф. Пешковский,— когда вещественный смысл одинаково допускает и личное и безличное понимание, а форма на -о тоже одинаково может пониматься и как наречие и как прила­гательное, форма сочетания неизбежно двоится. Тут все сводится к  а с с о ц и а ц и я м данного предложения с той или другой формой сочетания... Мож­но указать только определенную грамматическую пропорцию: чем дальше форма на -о от среднего рода прилагательного, тем безличнее связка и тем дальше инфинитив от функции подлежащего...», например: «Мне было весело подъезжать в первый раз к незнакомому месту» (Гоголь); «чем ближе форма на -о к среднему роду прилагательного, тем более лична связка и тем ближе инфинитив к функции подлежащего»³³. Например, Бесчестно было так посту­пать со мной; ср.:  Твой поступок был бесчестен.

Таким образом, А. М. Пешковским на живую нитку скрепляется средний род кратких имен прилагательных с наречием. Но большая часть противоре­чий и неясностей в анализе этих форм у А. М. Пешковского отпала бы, если бы он посмотрел на положение вещей с точки зрения категории состояния. В самом деле, если отдельные краткие формы имен прилагательных уже пере-

 

Ср. также замечание: «В таких сочетаниях, как это хорошо, это полезно, это мне очень приятно: «Но ведь что, главное, в ней хорошо? — Хорошо то, что она сейчас только... выпуще­на из какого-нибудь пансиона или института» (Гоголь); «Нехорошо, что у вас больные такой крепкий табак курят» (он же) и т. д. мы, в сущности, сознаем в первый момент наречие и, только призвав на помощь школьные грамматические воспоминания или другие языки, сообра­жаем, чю здесь должно быть прилагательное. Возможно, что формы краткого прилагатель­ного среднего рода уже и нет в литературно-разговорном языке, и только неверно направленная грамматическая рефлексия мешает нам видеть это»³¹.

Категория состояния                                                                                                                                                               341

 

шли в категорию состояния, а остальная масса их находится на пути к слия­нию с этой категорией, то нет ничего удивительного, что в этой области раз­виваются, наряду с формами родовыми и личными, разные типы безличных форм. Естественно, что под влиянием глагола разные группы предикативно-именных слов на -о образуют сложную и пеструю гамму переходных типов от полной безличности до безличности мнимой или потенциальной. Таким обра­зом, при допущении категории состояния находят рациональное объяснение и все колеблющиеся, двусмысленные случаи употребления предикативных слов на -о³⁴. Между тем перед А. М. Пешковским — с его теорией перманент­ного колебания этих слов между категориями наречия и имени прилагатель­ного — предстало новое, так и не побежденное им препятствие: куда же отне­сти безличные формы страдательных причастий на -о типа велено доложить; «Уж послано в погоню» (Пушкин); «Возле того забора навалено на сорок те­лег всякого сору» (Гоголь, «Ревизор»); «Для всего этого предположено было собраться у полицеймейстера» (Гоголь, «Мертвые души») и т. п.?*

Ведь по своему значению они так близки к «безлично-предикативным на­речиям», как назвал Пешковский слова вроде можно, должно, видно и т. п. А. М. Пешковский с недоумением признавался: «Хотя о понимании форм на -о как наречия здесь уже не может быть и речи, однако и эти предложения имеют большой наклон к безличности...»³⁶ Между тем эти формы предста­вляют полную аналогию к таким безлично-предикативным словам, как стыд­но, совестно, боязно и т. п. Ведь в них «форма на -о потеряла свое значение согласования со средним родом существительного, и вследствие этого стали возможны страдательные сочетания и от непере­ходных глаголов в качестве специальной безличной формы: было сижено, хо­жено, езжено, плакано... и т. д.»³⁷. В исключительных случаях здесь возможен даже винительный падеж прямого объекта. Например: «Советов тысячу надавано полезных» (Крылов); «Грош заплочено, да пять раз ворочено» (Н. Не­красов, «Жизнь и похождения Тихона Тростникова»); ср.: больно руку, видно гору и т. п. Любопытно далее, что, по словам проф. Пешковского, «в от­дельных случаях и здесь возможен еще личный смысл, особенно в оборотах книжного характера»³⁸ (ср.: предположено, что...; приказано, чтобы... и т. п.; ср. также: не приказано принимать; не велено пускать и другие подобные).

Аналогия между безличными формами кратких страдательных причастий и другими безлично-предикативными словами настолько тесна и поразитель­на, что невольно возникает общее предположение о сильном организующем влиянии кратких страдательных причастий на категорию состояния.

Следовательно, и в группе бывших кратких форм имени прилагательного на -о протекает стремительный процесс грамматических изменений, вы­званный ростом категории состояния, поддерживаемый влиянием глагола и регулируемый им. Одни из этих слов получили отчетливую форму новой ка­тегории (больной дурно\ прост, моркотно; «Мне грустно, потому что весело тебе» (Лермонтов) и т. п.). В других еще сохранились в разной степени при­знаки переходной стадии (ср.: мне было смешно и смешно было видеть и т. п.). Часть безлично-предикативных слов синонимична с глагольными формами и близка к ним по своим синтаксическим свойствам (ср., например: Мне же­лательно получить твердый ответ и Мне хочется получить твердый ответ и т. п.). В безличных формах на -о распространено влияние глагольного управ­ления. Например: «С меня же довольно и того, что мне придется вскрывать тебя» (Чехов, «Дядя Ваня»); ср.: с меня хватит; досадно на кого-нибудь; ср.: досадовать на кого-нибудь; стыдно кого-нибудь, чего-нибудь; ср.:  стыдиться

 

 

Ср. замечание Миклошича: «В бессубъектном предложении выражается событие, т. е. со­стояние без обозначения действующего предмета»³⁵.

 

Категория состояния                                                                                                                                                         342

 

кого-нибудь, чего-нибудь; страшно кого-нибудь, чего-нибудь; ср.: страшиться кого-нибудь, чего-нибудь; обидно на кого-нибудь; ср. обижаться на кого-нибудь и т. д.

Таким образом, не только безличные слова вроде горько на душе, но и однородные конструкции с инфинитивом типа «Тебе приятно слезы лить» (Пушкин) очень далеки от категории имен прилагательных и наречий. Они ближе к категории состояния.

§ 7. Категория состояния и качественные наречия

 

Для всестороннего освещения вопроса о связях и взаимодействиях между категорией состояния и другими грамматическими категориями необходимо глубже вникнуть в отношение категории состояния к наречиям. Согласно рас­пространенному мнению, наречие близко к имени прилагательному не только потому, что наиболее продуктивные группы качественных наречий образуют­ся от прилагательных, но и потому, что «наречие может являться в той же функции, как прилагательное, а именно в функции предиката»³⁹.

Обозначение бытия, состояния акад. А. А. Шахматов считал синтаксиче­ским свойством наречия. В предложении Здесь холодно он понимал холодно как наречие и относил его к признаку бытия, проявления, оставшемуся невыраженным⁴⁰.

Это убеждение в способности любого наречия стать сказуемым таит в се­бе много опасного. По-видимому, этот грамматический предрассудок покоит­ся на смешении грамматических систем разных эпох, на переносе прошлых языковых отношений в современность. Ведь если бы способность непосред­ственно сочетаться с формами времени и превращаться в сказуемое была в современном языке присуща природе качественных наречий на -о (ср. еди­ничность выражений вроде ум — хорошо, а два — лучше* и невозможность го­ворить и писать такими предложения, как жизнь — коротко, работа — быстро и т. п.), то это означало бы или распад системы словоизменения прилага­тельных, или ослабление связи качественного наречия с глаголом и именем прилагательным, т. е. полное слияние категорий наречия и прилагательного. Между тем в современном русском языке способность предикативного упо­требления ощутительнее в обстоятельственных наречиях, чем в качественных на -о, -е (ср.: до города недалеко, было еще рано, уже поздно и т. п.— при не­возможности сказать было вечно, будет медленно, было поспешно, будет трус­ливо и т. п.).

Несомненно, что в древнерусском языке возможности сказуемостного употребления наречий были гораздо шире⁴². Между тем в современном рус­ском языке качественные наречия на -о и на -ски «как раз не могут быть преди­кативными». «По-видимому, значение признака действия в них так сильно, что не может сочетаться с отвлеченностью связки»,— заметил проф. А. М. Пешковский⁴³.

Рост категории состояния был связан с теми внутренними грамматиче­скими противоречиями, которые обозначились в употреблении наречий в со­четаниях с вспомогательными глаголами. Эти противоречия особенно резко выступали в сочетаниях наречий со связкой быть. Эти сочетания соответство­вали синтаксическим функциям наречия лишь до тех пор, пока глагол быть

 

 

Ср. статью В. И. Чернышева «О нарушении согласования в русском языке»⁴¹. В. И. Чернышев очень убедительно доказывает, что в конструкциях типа: «грех — сладко, а человек — падко», «лев — страшно, обезьяна — смешно» и т. п. синтаксические формы сказуемых — не рус­ские по своему происхождению. Это эллинизмы, т. е. обороты, сложившиеся под влиянием гре­ческого языка.

 

Категория состояния                                                                                                                                                                343

 

ще не превратился в связку, в морфему времени и наклонения. Превращение же глагола быть в отвлеченную связку усиливало «предикативность» наречий. В сочетании совестно было слово совестно уже не могло осознаваться как на­речие к глаголу было. Оно сливалось с связкой-морфемой было в одну состав­ную грамматическую форму, форму прошедшего времени от слова совестно. Но такое употребление наречий не мирилось с их функцией качественного и обстоятельственного отношения (ср. также развитие аналогичных процессов в сочетаниях кратких имен прилагательных со связкой). Ослабление и выве­тривание в связке быть лексических значений глагола приводило к переходу «предикативных наречий» в категорию состояния.

А. А. Потебня впервые наметил основные этапы этого грамматического перерождения «предикативных» наречий. По мнению Потебни, существи­тельные жаль, пора и т. п., примыкая к глаголу быть, сначала превратились в наречия. В сочетаниях страх было, жаль было слова страх и жаль когда-то были наречиями (но ср. в языке XIX в.: «Ленив — подумать ужас» — Грибое­дов)⁴⁴. А. А. Потебня отрицательно отнесся к мысли Миклошича, «что наре­чие несовместимо с глаголом существования»⁴⁵. Он доказывал, что в было стыдно в период лексической и грамматической полновесности глагола быть слово стыдно не могло быть ничем иным, как приглагольным наречием. Но затем, в связи с грамматическим переосмыслением глагола быть, с превраще­нием его в вспомогательную частицу, было стыдно стало пониматься как ана­литическая форма прошедшего времени от слова стыдно, которое перешло в категорию состояния*.

Невозможность понимать безлично-предикативные слова (оканчивающие­ся на -о) как наречия доказывается и тем, что большая часть качественных на­речий в сочетаниях с инфинитивом лишена свойства «обратимости» (т. е. способности иметь при себе инфинитив в качестве определяющего слова). На­пример, в сочетании напряженно думать наречие напряженно неизбежно по­нимается как определение инфинитива (т. е. нельзя сказать: думать было на­пряженно', ср. сердечно относиться и т. п.). Правильно указывалось, что если бы весело в предложении Играть было весело было наречием, то соотношение между играть — весело и весело — играть (Дети успокоились и стали весело играть) было бы параллельно соотношению между весел и веселый. Но тако­го параллелизма нет. Говоря играть — весело, мы утверждаем совсем не ту связь, которая представляется данной в сочетании играть весело (Играть ве­село им редко удавалось)', вторая предполагает возможность и скучной игры, первая ее устраняет.)

Вместе с тем грамматические функции таких безлично-предикативных форм, как сладко, легко, весело и т. п., ничем не отличаются от функций таких слов, как можно, должно, надо, полезно, простительно, тошно, грешно, недосужно, совестно, любо, стыдно и др., которые уже никак нельзя признать на­речиями. Сюда же примыкают и формы страдательных причастий, вроде ве­лено, принято, суждено, воспрещено, дозволено, запрещено, позволено, поручено, предписано, предположено, приказано, разрешено, рекомендовано и т. п. Таким образом, грамматические различия между категорией состояния и разрядами качественных наречий на -о очевидны.

Но обособление «безлично-предикативных слов» на -о от системы наречий еще не решает общего вопроса о взаимодействии категории состояния и категории наречия в современном русском языке.

Ср. замечание К. С. Станиславского: «Слово быть определяет статическое состояние. В нем нет активности»⁴⁶.

 

Категория состояния                                                                                                                                                                344

 

§ 8. Тесная связь между категорией состояния

и разрядами качественно-обстоятельственных наречий,

выражающих характер, образ действия и состояния

 

Вопрос о тесной связи категории состояния с категорией наречия заслу­живает специального изучения. У некоторых видов наречий, обозначающих главным образом оттенки качественного состояния, все сильнее развивается способность замещать сказуемое, употребляться в функции сказуемого. Эта черта особенно наглядно проявляется в разговорном языке, в котором катего­рия состояния выражена более резко. Например, выражение без памяти (в значениях: 1) вне себя, в полуобморочном состоянии: «И я без памяти бегом, куда глаза глядят, от этого урода» (Крылов); 2) почти до потери сознания, чрезвычайно сильно, например: любить без памяти что-нибудь), будучи наре­чием, легко переходит в категорию состояния и получает значение: в востор­ге, вне себя (например: Я без памяти от ее голоса).

Ряд идиоматических выражений, обозначающих состояние, функциональ­но связан с … Продолжение »