Зализняк А.А. Русское именное словоизменение. - М., 2001. -  

Глава Грамматическая категория согласовательного класса (= категория рода + категория одушевленности/ неодушевленности).  С. 62-80.

ГРАММАТИЧЕСКАЯ КАТЕГОРИЯ СОГЛАСОВАТЕЛЬНОГО КЛАССА (=КАТЕГОРИЯ   РОДА + КАТЕГОРИЯ   ОДУШЕВЛЕННОСТИ-НЕОДУШЕВЛЕННОСТИ). 

Понятие согласования

§ 2.14. Для   дальнейшего  изложения  необходимо   принять одно дополнительное допущение. Как известно, один из общепри­нятых способов отображения внутренней структуры грамматически правильной фразы состоит в том, что входящие в эту фразу син­тагматические слова (= словоформы, см.  § 1.2) признаются свя­занными между собой так называемыми синтаксическими связям и.   Синтаксическая связь между двумя синтагматиче­скими словами может быть   непосредственной,   т. е. связывать эти два слова без участия какого-либо третьего слова, или   о п о с р е д с т в о в а н н о й,    т.  е.  такой,  которая про­ходит через одно или более слово-посредник (причем любые два соседних члена образовавшейся цепочки синтагматических слов связаны непосредственной синтаксической связью).  На изобра­жение структуры грамматически правильной фразы накладывается ряд обязательных требований. То из них, которое существенно для доследующего изложения,  можно сформулировать так:  во всякой грамматически правильной фразе любые два синтагмати-

ческих слова  могут быть связаны только одной синтаксической связью  (непосредственной   или  опосредствованной) ⁴⁹.

Примечание. Вообще  говоря, одна и та же грамматически правильная фраза может допускать несколько рай пых способов расстановки синтаксических связей, удовлетворяющих налагаемым требованиям. (Это бывает в случае реальной  двусмысленности фразы.) Поэтому практически необхо­димо иметь дело не с фразой как таковой, а с парой «фраза + определенная расстановка в ней синтаксических связей». Так, сформулированное выше требование относится именно к такой паре (в применении к фразе как тако­вой оно может и не соблюдаться). В дальнейшем, если но оговорено обратное, мы будем, говоря о синтаксических связях в грамматически правильной фразе, подразумевать под грамматически правильной фразой именно такую пару   («сама   фраза + определенная   расстановка   синтаксических   связей»).

Другая существенная особенность отображения структуры фразы с помощью синтаксических связей состоит в следующем: считается, что непосредственные синтаксические связи могут быть качественно различными. Иначе говоря, про два синтагматических слова можно сказать не только то, что они связаны непосредст­венной синтаксической связью, но и то, что это связь определен­ного типа.

Теперь мы можем сформулировать требуемое допущение: предполагается, что про любые две пары синтагматических слов некоторых грамматически правильных фраз (в частности, одной и той же фразы) можно сказать, связаны ли члены этих пар оди­наковой синтаксической связью.

Способ практического использования этого допущения можно показать, к сожалению, только с помощью примеров. Так, мы будем практически исходить из того, что, например, в каждой из приводимых ниже серий грамматически правильных фраз вы­деленные пары синтагматических слов связаны одинаковой син­таксической связью: а) вот мой дом; вот удобные стулья; стоит хорошая погода; вижу чёрную собаку; говорю со своими приятелями; б) этот дом мой; эти стулья — удобные; эта река - быстрая; в) вот один из  моих стульев; вот одна их  тех книг; вот лучшее ив его сочинений. Напро­тив, например, во фразах вот мой дом и вот дом моего друга выделенные пары слов признаются связанными разными синтаксическими связями. Этот пример показывает, в частности, что мы будем исходить в настоящей работе из «узкого» понимания тождества синтаксических связей, включающего не только тож-

⁴⁹ Считается, что во фразе могут быть синтагматические слова, наличие или отсутствие которых не влияет на ее внутреннюю структуру; это обращения, вводные слова и т. п.. Если предположить, что вое такие синтагматические слова каким-то способом удалены из фразы, то указанные выше требования можно усилить, а именно: после удаления всех вводных слов в любой грамма­тически правильной фразе любые два синтагматические слова должны быть связаны некоторой синтаксической связью (непосредственной или опосред­ствованной) и притом только одной.

дество соответствующих семантических отношений, но и интуи­тивную одинаковость внешнего выражения рассматриваемой син­таксической связи.

Всякую синтаксическую связь, тождественную связи между синтагматическими словами мой и дом во фразе вот мой дом мы будем называть атрибутивной. Пользуясь традицион­ными грамматическими терминами, можно сказать, что атрибу­тивная связь — это связь между существительным и прилагатель­ным, выступающим в качестве определения к этому существи­тельному.

Практически нам придется иметь дело только с такими син­таксическими связями, которые связывают предметное слово и слово-атрибут (см. § 2.1). Поэтому дальнейшие определения рассчитаны только на  этот  класс  синтаксических  связей⁵⁰.

Мы будем говорить, что словоформа п предметного слова N требует при определенной синтаксической связи словоформу а слова-атрибута А, если возможна грамматически правильная фраза, в которой п и а связаны данной синтаксической связью. Так, например, словоформа И. ед. дом требует при атрибутивной связи словоформу И. ед. муж. белый слова-атрибута белый. Практи­чески возможна также такая ситуация, где известен сегмент, выражающий требуемую словоформу слова А, но еще неизвестно грамматическое значение этой словоформы. Поэтому мы будем прилагать понятие «требования» не только к словоформам слов-атрибутов, но и к выражающим их сегментам, т. е. будем говорить: «словоформа п требует сегмент а». Например, словоформа И. ед. дом требует при атрибутивной связи сегмент белый слова белый; словоформа И. ед. стена требует сегмент белая (того же слова), словоформа В. ед. стену — сегмент белую; словоформа Т. ед. вещью требует одновременно два сегмента слова белый: белой и белою.

Мы будем говорить, что в языке имеется согласование (вообще), если найдутся две словоформы некоторых предметных слов (в частности, одного и того же предметного слова), которые требуют при атрибутивной связи разных совокупностей сегмен­тов ^5l хотя бы одного слова-атрибута. Так, в русском языке есть согласование, поскольку, например, словоформы дом, стена, стену, вещью требуют при атрибутивной связи разных сегментов прилагательного  белый  (см.   выше).

Введем  еще несколько  определений:

1) в языке есть словоизменительное согласо­вание, если найдутся две словоформы одного и того же пред­метного слова, которые требуют при атрибутивной связи разных совокупностей сегментов хотя бы одного слова-атрибута;

⁵⁰ Это обстоятельство дает возможность, в частности, не использовать понятие направления синтаксической связи (иначе говоря, понятие подчинения).  

⁵¹ Обычно каждая такая совокупность состоит всего из одного сегмента.                             

2)                   в   языке  есть    «несловоизменительное    со­гласование,  если найдутся два предметных слова, которые будучи взяты в одной и той же грамматической форме, требуют при атрибутивной связи разных совокупностей сегментов хотя бы одного слова-атрибута;

3)         в языке есть согласование по некоторой частной грамматической категории, если найдутся две словоформы некоторых предметных слов (в частности, одного и того же предметного слова), грамматическое значение которых различается только граммемами данной грамматической категории и которые требуют при атрибутивной связи разных совокупностей сегментов хотя бы одного слова-атрибута.

В русском языке имеется как словоизменительное, так и вне-словоизменительное согласование, ср.: 1) белый дом и белыми домами; 2) белый дом и белая стена. В русском языке есть также согласование по всем рассмотренным выше грамматическим ка­тегориям — падежу (у существительных и местоимений-сущест­вительных) и числу (у существительных): ср., например, белому дому и белым домом, ему самому и его самого (различие только в падеже), белому дому и белым домам (различие только в числе).

Наличие согласования по некоторой частной грамматической категории означает,  что  при  построении  фразы эта категория должна  учитываться   в  числе   факторов,   определяющих  выбор нужной словоформы подчиненного слова, т. е. в числе синтакси­ческих  факторов.  Таким  образом,  независимо  от того,  какова первоначальная  природа   данной частной грамматической кате­гории, в силу согласования эта категория получает также син­таксическую сторону. «Приказ» о выборе определенной словоформы подчиненного слова образует синтаксический элемент значения со­ответствующей словоформы предметного слова. В случае числа (у существительных) этот элемент оказывается сопряженным с номи­нативным элементом («единичность» или «множественность»), в слу­чае падежа (у всех предметных слов) — с другим синтаксическим элементом (а именно, с одним из «подчиненных» падежей, т. е. падежей, определяемых связью данной предметной словоформы с глаголом или иным подчиняющим словом, ср. § 1.3).  Рассматри­ваемый синтаксический элемент обязателен  (поскольку каждая словоформа   предметного   слова   требует   вполне   определенного падежа и числа подчиненного слова-атрибута) и, следовательно, является   грамматическим.   Таким   образом,   каждая   граммема числа (у существительных) оказывается состоящей из номинатив­ного и синтаксического элементов, а каждая граммема падежа (у любого предметного слова) — из двух синтаксических элементов («подчиненного»  падежа  и «подчиняющего»  падежа).

В особом положении оказываются элементы «синтаксическое ед. число» и «синтаксическое мн. число» у местоимений-существи­тельных: они здесь не сопряжены ни с какими другими грам-

мати чески ми элементами (поскольку соответствующие номинатив­ные элементы здесь не являются грамматическими, см. § 2.13). Этот вопрос рассматривается в § 2.20.

Замечание. Следует учитывать, что возможность объединить рас­сматриваемые пары элементов в единые граммемы, вообще говоря, зависит от принятого способа описания. В самом деле, например, два разных «подчи­ненных» падежа — П. и П₂ — всегда требуют одной и той же словоформы слова-атрибута. Если признать, что этим двум «подчиненным» падежам со­ответствует лишь один «подчиняющий» падеж (что вполне допустимо), то мы бы. уже не получили единой грамматической категории падежа. Точно так же, если признать, что в словоформах сани (с номинативным элементом «единичность») и сани (с номинативным элементом «множественность») разным номинативным элементам соответствует один и тот же синтаксический эле­мент («синтаксическое мн. число»), то уже не было бы единой грамматической категории числа.

Согласовательные   классы

§ 2.15. Рассмотрим вопрос о внесловоизменительном  согла­совании у существительных. При этом, как и в § 2.11, временно исключим из рассмотрения singularia и pluralia tantum.

Представим себе ряд, который включает все сегменты всех имеющихся в языке слов-атрибутов, требуемые некоторой слово­формой некоторого существительного при атрибутивной связи. Так, например, словоформе И. ед. вещь соответствует ряд сег­ментов: новая, эта, моя, . . .; словоформе Т. ед. вещью — ряд сегментов: новой и новою, этой и этою, моей и моею, . . . Таким образом, если парадигматическая схема существительных состоит из т грамматических форм, то каждому существительному будет соответствовать набор из т таких рядов. Очевидно, что если в языке имеется внесловоизменительное согласование, то не все такие наборы окажутся одинаковыми, т. е. найдется по крайней мере два набора, различных между собой. Все существительные делятся на классы в зависимости от того, какой из этих наборов им соответствует. Эти классы можно назвать «классами по согласо­ванию» или «согласовательными классами».

Таким образом, можно предложить следующее определение (I): согласовательным классом называется такая со­вокупность существительных, что любые два ее члена, будучи взяты в любой грамматической форме (но одной и той же для обоих), при атрибутивной связи требуют одной и той же сово­купности  сегментов  любого  слова-атрибута.

В большинстве языков, имеющих роды, например в латыни, немецком, литовском и т. д., согласовательные классы соответ­ствуют родам, т. е. каждый согласовательный класс равен сово­купности существительных определенного рода. На первый взгляд такое же положение и в русском языке. Например, в таблицах склонения прилагательных обычно различается три набора форм — соответственно числу родов. Однако простейшее наблюдение над выбором  словоформы  слова-атрибута   при   винительном  падеже

существительного показывает, что в действительности число со­гласовательных классов в русском языке по крайней мере вдвое больше, чем число родов, поскольку каждый род содержит «оду­шевленный» и «неодушевленный» согласовательные классы⁵². Чтобы убедиться в существовании шести различных согласова­тельных классов существительных, достаточно рассмотреть выбор словоформ какого-нибудь прилагательного (например, белый) при  И.  ед.  и  В.  мн.  разных  существительных:

Особый вопрос составляют так называемые существительные общего рода (сирота, калека и т. п.). Они совмещают синтакси­ческие свойства слов согласовательных классов 2 и 4, ср. этот сирота и эта сирота и т. п. Разумеется, если, следуя лексико­графической традиции, рассматривать каждое из таких существи­тельных как единую лексему (собственно номинативное значение которой вообще не содержит элемента, уточняющего пол), то они выделятся в особый согласовательный класс. Согласовательный класс такого типа мы будем условно называть «скрещенным» (53) . Можно, однако, трактовать такие существительные и иначе, а именно, представлять каждое из них как пару омонимичных лексем, например: сирота ₁ (лексема согласовательного класса 2, содержащая номинативный элемент «мужской пол») и сирота ₂ (лексема согласовательного класса 4, содержащая номинативный элемент «женский пол»). При такой трактовке новых согласова­тельных классов не появится.

Различие между этими двумя трактовками проявляется в основ­ном при синтезе текста, описывающего заданную ситуацию (при

⁵² Значение этого факта для родовой системы русского существительного было показано уже в 1924 г. в работе Н. Н. Дурново (N. D u г п о v о. La categorie du genre en russe moderne. «Revue des etudes slaves», 1924, IV), кото­рая, к сожалению, почти не оставила следа в академической и школьной тра­диции. Н. II. Дурново различает четыре рода в ед. числе: мужской одушевлен­ный, мужской неодушевленный, женский и средний, и два рода во мн. числе: одушевленный и неодушевленный. Этот взгляд основан на предпосылке, что, например, волк и волки — это разные слова (т. е. на предпосылке, противопо­ложной той, которая принята в настоящей работе). Подробнее об этом см. параграф 12.16.

    ⁵³ Существуют, по-видимому, и другие «скрещенные» согласовательные классы: например, слово шимпанзе совмещает свойства согласовательных классов 2, 4 и 6.

синтезе текста с заданным смыслом). Пусть требуется, например построить  некоторое   сообщение  о девочке-сироте.  При первой из указанных трактовок словосочетание типа эта сирота возни­кает так: а) исходя из описываемой ситуации, выбирается нужное существительное — сирота    («скрещенного»     согласовательного класса), а также нужное слово-атрибут — этот; ввиду особен­ности слова сирота пол описываемого лица на данном уровне никак не отражается (далее по правилам, от которых мы здесь для простоты отвлекаемся, выбираются нужные число и падеж взятого существительного, скажем, И. ед.); б) по синтаксическим правилам получаем две допустимых словоформы слова-атрибута — этот и эта в) для разрешения неоднозначности вновь обращаемся к описываемой ситуации, а именно, учитываем пол рассматри­ваемого  лица  и  осуществляем  так  называемое «семантическое согласование» — выбираем нужную  из двух  словоформ  (эта). При второй из указанных трактовок  эта процедура выглядит проще: а) в соответствии с ситуацией выбирается существитель­ное сирота ₂ (4-го согласовательного класса), а также слово-атрибут этот; б) по обычным синтаксическим правилам выби­рается нужная словоформа слова-атрибута — эта. Иначе говоря, процедура здесь такая же, как для словосочетаний типа эта учительница.

В то же время для морфологического описания между двумя трактовками слов типа сирота нет существенного различия. В самом деле, для предметных слов разница сводится лишь к фор­мальному вопросу о числе лексем (одна лексема сирота или не­сколько омонимичных лексем сирота ₁, сирота ₂ и т. д.); очевидно, однако, что с собственно морфологической точки зрения совокуп­ность омонимичных лексем равносильна единой лексеме. Правда, различия в числе согласовательных классов предметных слов, вообще говоря, могут сказаться на парадигматической схеме слов-атрибутов и тем самым повлиять на морфологическое описа­ние; однако, как мы увидим ниже (§ 2.21), «скрещенные» согласо­вательные классы, в отличие от обычных, в парадигматической схеме слов-атрибутов самостоятельного отражения не находят.

Практически мы исходим во второй части книги (т. е. в собст­венно морфологическом описании) из традиционной трактовки; в частности, при различных подсчетах каждое слово типа сирота учитывается только один раз. В то же время мы можем позволить себе в настоящей главе ради простоты исходить из второй трак­товки и, следовательно, игнорировать существование скрещенных согласовательных классов (поскольку, как мы видели, различие между двумя трактовками существенно только для синтаксиче­ского, но не для морфологического описания).

Замечание. В современной разговорной речи проявляется отчет­ливая тенденция к употреблению глагола (реже прилагательного) в женском роде при словах тина врач, директор, инженер, если они обозначают жен-

нишу. На косвенные падежи, однако, эта тенденция почти не распростра­няется. Коли признать это явление уже узаконенным для современного, языка, мы столкнемся здесь с аналогичной проблемой: либо 1) мы признаем сущест­вование единой лексемы врач — тогда подобные слова выделяются в особый согласовательный  класс, отличный даже от согласовательного класса слов общего рода (поскольку можно сказать этого сироту и эmy сироту, но нельзя сказать эту врача), либо 2) мы признаем омонимию между врач₁ (слово со­гласовательного класса 2) и врач₂ (слово согласовательного класса 4, не имею­щее косвенных  падежей ед. числа). Поскольку, однако, речь здесь идет о явлении, которое еще не узаконено окончательно в литературном языке, мы вообще не будем его далее учитывать.

Установленное расхождение между согласовательными клас­сами и родами ставит перед нами проблему терминологического характера: оно обязывает либо 1) назвать и в русском языке, подобно латыни, немецкому и т. д., согласовательные классы родами (как это делает, например, Н. Н. Дурново ⁵⁴), т. е. при­знать существование шести родов, либо 2) сохранить для русского языка традиционное употребление слова «род», но при этом при­знать, что русский род с типологической точки зрения отличен, например, от латинского. Мы выбираем второе — прежде всего для того, чтобы не вступать в противоречие с устойчивой тради­цией. Таким образом, на данном этапе изложения можно понимать под родами пары согласовательных классов (1 и 2 — мужской род, 3 и 4 — женский род, 5 и 6 — средний род). С другой сто­роны, мы будем различать «неодушевленные» (1, 3,5) и «одушевлен­ные» (2, 4, 6) согласовательные классы.

§ 2.16.  Назовем согласовательной связью лю­бую    синтаксическую   связь   (непосредственную    или   опосред­ствованную  другими  словами)  между существительным и  сло­вом-атрибутом,   при   которой   выбор    сегмента  слова-атрибута зависит   от   выбора   существительного   и   (или)   от   граммати­ческой   формы,   в которой   оно   стоит.  Типичным примером со­гласовательной  связи  является,  конечно,  атрибутивная связь; сюда же относится большинство вариантов так называемой преди­кативной связи. Существует, однако, и ряд других, менее распро­страненных типов согласовательной связи, в частности: 1) связь через предлог из: ср. один из домов и одна из стен; 2) связь через глагол определенного типа: ср. это дело считают безнадёжным и эту затею считают безнадёжной, 3) связь (обычно опосредст­вованная)   со   словом   который   в   придаточном   предложении: ср. дом, в котором ... и книга, в которой 4) связь с некото­рыми   числительными   (два,   оба,   полтора; двое,  трое и т. д.): ср. два дома и две стены.

Уже из приведенных примеров ясно,  что данное выше опре­деление согласовательного класса слишком узко, поскольку оно

⁵⁴ См.: N. D u г n о v о. La categoric du genre en russe moderne; H. И. Дурново. Грамматический словарь (грамматические и лингви­стические термины). М.—Пг., 1924 (статья «Род».)

опирается только на атрибутивную связь, т. е. лишь на один (самый распространенный) тип согласовательной связи, тогда как в действительности объективное деление существительных на согласовательные классы проявляется не только в этом, но и в других типах согласовательной связи. Теперь мы можем пред­ложить следующее более общее определение (II): согласо­вательным классом называется такая совокупность существительных, что любые два ее члена, будучи взяты в любой грамматической форме (но одной и той же для обоих), при согла­совательной связи требуют одной и той же совокупности сегментов любого слова-атрибута.

Таким образом, теперь для одного и того же термина («согла­совательный класс существительных») предложено два разных определения, которые, вообще говоря, не равносильны. Чтобы различить объекты, называемые этим термином при определении I и при определении II, можно говорить соответственно о «со­гласовательных классах, выделяемых по атрибутивной связи» и о «согласовательных классах, выделяемых по согласовательной связи». В дальнейшем под согласовательными классами (без уточнения) понимаются согласовательные классы, выделяемые по согласовательной связи (т. е. в соответствии с определением II)⁵⁵.

Обобщение первоначального определения согласовательного класса в принципе может привести к увеличению числа согласо­вательных классов. С этой точки зрения представляют особый интерес сочетания существительных с так называемыми собира­тельными числительными двое, трое, четверо и т. д. Как указы­вает АГ (§ 720), эти числительные употребляются (наряду с обыч­ными два, три, четыре и т. д.) со словами мужского и общего рода, обозначающими лиц, и со словом среднего рода лицо, так, можно сказать два врача и двое врачей, два лица и двое лиц, но нельзя сказать двое волков, двое животных. Если признать это указание строгим грамматическим правилом, то согласовательный класс 2, выделенный по атрибутивной связи (равно как и согла­совательный класс 6), должен быть разбит на два согласователь­ных класса, выделяемых по согласовательной связи — так назы­ваемый личный и так называемый неличный ⁵⁶ (2а — врач, 2б — волк, 6а — лицо, 6б — животное). Трудность здесь, однако, в том, что строгость указанного ограничения в действительности весьма  невелика:   степень   неправильности   («неграмматичности»)

⁵⁵ Такое словоупотребление, между прочим, отражает наш взгляд, согласно которому определения I и II неравноценны, т. е. должны рассматри­ваться не как проявления двух разных, но равно допустимых подходов, а как два последовательных приближения к некоторому объективному членению существительных (причем второе точнее, чем первое).

⁵⁶ Ср.: В. В. Виноградов. Указ. соч., стр.309; R. Jakobson. The gender pattern of Russian. «Studii si cercetari lingvistice. Omagiu lui AI.Graur», 1960, № 3, стр. 542.

словосочетания двое волков несравненно меньше, чем, например, у   словосочетания   моя  дом.   Даже   академическая   грамматика допускает в качестве «разговорных» такого рода сочетания с названиями детенышей,  например  двое котят; кроме того,  сами предостережения против словосочетаний типа двое волков говорят об  их  распространенности.   Если  же  признать   грамматически допустимыми сочетания числительных двое, трое и т. д. с любыми существительными классов 2 и 6, то вопрос о разделении этих классов, разумеется, отпадает. Таким образом, вопрос о существовании в современном русском языке «личных» и «неличных» согласовательных классов непосредственно зависит от признания грамматически правильными или грамматически неправильными словосочетаний типа двое волков. Не вынося решительного суждения  по  этому  вопросу,   мы   будем  практически  рассматривать ниже только систему из шести согласовательных классов.

Других фактов подобного рода в русском языке, по-видимому, нет; таким образом, мы можем считать, что переход от определе-ния I к определению II не изменяет числа и состава согласова­тельных классов. Однако новое определение позволяет расширить наши знания о согласовательных классах.

Принято считать, что в современном русском языке роды во мн. числе не различаются (57). Этой несколько неопределенной формулировке можно придать лишь следующий точный смысл: в любой грамматически правильной русской фразе, содержащей существительное во мн. числе, можно заменить это существительное любым существительным другого рода (поставив его в том же числе и падеже) и полученная фраза будет также грамматически правильной; иначе говоря, например, словоформы домами, стенами и окнами взаимозаменимы без потери грамматической правильности в любой фразе. Эта точка зрения основана, однако, только на данных обычной атрибутивной связи. Учет всех типов согласовательной связи п